По следам одесских «аргонавтов»

Владелец этого дома — энергичный и предприимчивый сын Эллады Феодор (Теодорос) Родоканаки (1797 (?) – 1882), состоявший в родстве с не менее предприимчивым греческо-одесским семейством Ралли. Он также владелец роскошного двухэтажного особняка под номером 19 на Приморском бульваре.

В «империю» этого ловкого грека, бывшего консулом тогда независимой Тосканы в Одессе, входили банки, корабли, доходные дома, помещичьи имения и Одесская бумагоджутовая фабрика. Родоконаки был главным пайщиком-акционером Южнорусского кожевенного завода, Брянского лесопрокатного и железоделательного завода, группы заводов «Сормово» и даже Ленских золотоносных рудников! Но прежде всего он был, как бы сейчас сказали, зернотрейдером, получавшим баснословные барыши благодаря щедрому чернозему и труду украинских крестьян.

Тайна стартового капитала молодого грека и успеха его «Торгового дома Родоканаки» не давала покоя его современникам. Да и сегодня исследователи (см. напр.http://oligarh.org.ua/node/356 ) пытаются заполнить белые пятна биографии Родоканаки. А их немало. Есть версия, что в юности Родоканаки служил под началом самого Ламбро Качиони (или в греческой версии Ламброса Кацониса) — «русского Френсиса Дрейка», корсара российской императрицы Екатерины II. Возможно, что Родоканаки был хранителем и распорядителем финансового «общака» греческих патриотов, готовивших антитурецкое восстание. И когда оно началось, состоятельный одесский грек посылал на историческую родину корабли с грузами, весьма важными для борцов за свободу Эллады.

Финансовые активы мятежным грекам также проходили через Греческое общество Красного Креста. Когда Греция обрела независимость, наш одесский грек участвовал в финансировании строительства больницы Евангелисмос в Афинах.

Здесь же, на Греческой площади, вы увидите совсем свежий бюст градоначальника Григория Маразли.

Это уже второй монумент Маразли в Одессе. Первый стоит на ул. Маразлиевской вблизи парка Шевченко. Точнее он не стоит, а сидит — бронзовый градоначальник гордо восседает на стуле на месте разрушенной церкви. В Христианском музее в монастыре на соседней с «сидящим Маразли» Успенской улице можно увидеть макеты и других церквей, уничтоженных большевиками.

Александр де Рибас, потомок того самого де Рибаса, писал про Строгановский мост на Греческой улице: «Он висит над бездной. Он снабжен ныне высокою чугунною решеткою для предотвращения самоубийств. Несчастные, замученные жизнью, опираясь в отчаянии на прежние низкие каменные перила моста, испытывали непреодолимое стремление полететь вниз головою. Случаи самоубийств так одно время участились, что пришлось сделать высокую решетку».

Это самый длинный мост в городе, длина которого составляет около 120 м, а высота — более 13 м. Можно представить, как шагал по нему будущий студент Афинского университета, а тогда еще, до революции и эмиграции — Одесского, сын настоятеля Одесского кафедрального собора и ректора Одесской же семинарии Георгий Флоровский, размышляя над словами Ницше: «И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Флоровский — впоследствии известный (особенно в зарубежье) мыслитель, декан Свято-Владимирской духовной семинарии в штате Нью-Йорк, автор программной книги «Пути русского богословия», где говорилось о том, что «русская душа в целом …оказалась на ложном пути», был близок с философом Николаем Бердяевым. Причем последний (кстати, киевлянин) предложил переименовать книгу Флоровского в «Беспутство русского богословия», и даже, ввиду широкого захвата книги, в «Беспутство русской мысли» или «Беспутство русской духовной культуры».

Как написал киевский поэт Леонид Киселев: Я постою у края бездны И вдруг пойму, сломясь в тоске, Что все на свете — только песня На украинском языке

Бывший Лунный, он же Пионерский, парк преображается. Вот-вот по левую руку от Потемкинской лестницы откроется Греческий парк с фонтаном и статуями Олимпийских богов. Про «турецких» богов в строящемся на правую руку от лестницы Стамбульском парке пока не сообщается. Хочется верить, что время бряцания оружием по религиозным мотивам прошло, и главная одесская лестница, помнящая всякое на своей истории, будет не разделять, а соединять.

Помнит Потемкинская лестница и июль 1913 года, когда тысячу выдворенных из греческого острова Афон русских монахов-еретиков силой доставили в Одессу на двух пароходах. За месяц до этого на греческий Афон с целью «усмирения монашеского бунта» в соответствии с предписанием Святейшего синода с русской канонерской лодки «Донец» и парохода «Царь» был выброшен штурм-десант!

Особенно активное сопротивление нападавшим оказывали монахи из Андреевского скита, но после первых жертв и взятия солдатами 6-й роты 50-го Белостокского полка Пантелеимонова монастыря монахи решили сдаться. После допроса в Одессе 40 задержанных монахов были отправлены в тюрьму, а остальные были лишены духовного сана и сосланы в различные области Российской империи.

Основного руководителя афонских мятежников-имяславцев (вся их вина лишь в том, что они верили, что имя Бога обладает качествами Бога), отца Антония Булатовича сослали в его родовое имение в село Луцыковку Лебединского уезда Харьковской губернии. Булатович был удивительным человком, яркая жизнь которого вдохновила Валентина Пикуля на написание «Гусара на верблюде», Ильфа и Петрова — на создание вымышленной истории о гусаре-схимнике Буланове, которую Остап Бендер рассказывает в «Двенадцати стульях». Детство и последние годы Булатовича прошли в родовом поместье на Харьковщине, юность в …Эфиопии (куда он попал сначала как член российской миссии Красного Креста, а затем стал доверенным лицом императора Эфиопии), а зрелые годы — в Грециии, на Афоне. Поэт и путешественник Николай Гумилёв с детства восхищался африканскими экспедициями Булатовича и был первым, кто смог повторить эфиопский маршрут Булатовича.

Именно из Одессы Гумилев через Стамбул отплыл в Абиссинию (Эфиопию), где познакомился с императором Хайле Селассие I, которого приверженцы растафарианства считают воплощением Господа — Джа.