Строка, другая, третья — произведение… Строки, читаешь, снова, снова музыка… Музыка, читаешь, музыка, читаешь — вдохновение… Музыка, алый плед, музыка, сумрак, музыка картина…
Один написал в один миг рассказ и забыл. Вспомнил спустя некоторое время. Опубликовал — критика. Другой прочитал — вскоре опера. Третий слушал, читал, писал сам и смог донести до тех, кто мог услышать. Услышала. Услышала музыку, хотя не читала того, что писал первый…
Люди, не знающие о существовании друг друга, но говорящие на одном языке. Один говорит посредством печатной машинки, второй — нот, два других излагают мысли с помощью кисти. И есть пятый, который слышит и тех, и других и понимает, что им надо встретиться…
13 октября Институт проблем современного искусства в рамках арт-проекта «Танго в сумасшедшем доме» провел творческий вечер Виктора Ерофеева, известного русского писателя и литературоведа.
Рассказ «Жизнь с идиотом», написанный им в 1980 году, вдохновил Альфреда Шнитке на создание оперы. А сейчас украинская монументалистка Зоя Орлова и украинский камерный художник Александр Найден презентуют работы, появившиеся под влиянием оперы.
Модератор встречи — Юрий Володарский, литературный критик.
Специальный гость, без которого встреча не состоялась Константин Кожемяка, президент Фонда культурных инициатив ”ArtHuss”.
Константин Кожемяка: «Я обратил внимание на две работы (показывает). И говорю: «Слушайте, какие драматичные работы». И сразу два слова: «О чем?» Тогда я впервые услышал словосочетания «жизнь с идиотом», «как в сумасшедшем доме». Взял паузу. Когда я прослушал все, прочитал, просмотрел фильм, я сказал: «Зоя, а ну давай-ка подтягивайся, давай начинать работать над этим проектом». Сегодня мне задают вопрос: «А зачем?» И меня удивляют такие вопросы, потому что сегодня, как никогда, этот рассказ, его идея актуальны. Чем больше общество погружается в состояние потребления, тем больше разрушается человеческих ценностей, тем проще его разрушить. Вожди, маркетологи и прочие стремятся навязать свое, не всегда правильное мнение, широким массам. Вот здесь вопрос стоит как раз в том, насколько человек сможет остаться собой, защитить личное пространство и не попасть под влияние, зачастую, разрушительное влияние, этих идиотов. Поэтому для меня этот проект является очень актуальным. Я им жил, и я очень рад, что мне довелось принять участие в реализации. В роли продюсера, но тем не менее. Сейчас я хочу передать слово Зое»
Зоя Орлова: «Дело в том, что я не знаю, что сказать, потому что я, по большей части, привыкла говорить языком кисти и холста, там все это сказано (показывает на свои работы). Конечно, я очень рада, что Виктор приехал к нам. Я обожаю его и его творчество.
Наверное, уже тогда я задумала запечатлеть свои чувства, многократно прослушивая оперу (я вообще очень много слушаю музыки). Рассказ прочитала, проходит год-два-три, и опять возвращаюсь. С творчеством Шнитке я давно была знакома благодаря отцу и маме (она сегодня не приехала, плохо себя чувствует). И вот почему-то я опять решила переслушать … И как раз остановилась на этом танго…
В основном, я слушаю музыку в темноте… Когда ты с закрытыми глазами сосредоточен полностью на звуках…
За эти два дня я подготовила к Вашему приезду записку (обращается к Виктору). Вот Константин сейчас ее прочтет. Почему записка? Виктор, Вы знаете, что, на самом деле, я вообще не занимаюсь живописью, я не знаю что это такое…
Есть люди, которые ведут дневники, есть те, кто записывает… И я попробовала. Записка — это зарисовки, эскизы, вопросы. Здесь 12 вопросов. Вообще у меня был один-единственный вопрос, но вчера в мастерской, когда я «записывала» эту записку, «пришло» больше вопросов. Давайте, может быть, мы подойдем и прочтем? (обращается к Константину). Да, это что-то личное. Вообще записки — это личное. Виктор, Вы согласны?
12 октября я начала работать над «запиской». 12 вопросов написаны на холсте: 2 вопроса от Константина, 1 вопрос от отца (Александра Найдена — прим. авт.), 2 вопроса от художницы Алевтины Кахидзе (одна из работ Зои, представленная на выставке, выставлялась впервые, находится в личной коллекции Алевтины — прим. авт.), 7 вопросов — от меня.
(идут читать)
Виктор Ерофеев: «Перед тем, как сюда приехать, в ночь, перед тем как сюда приехать, моя жена посадила меня на велосипед и сказала: «Давай прокатимся?!». Чтобы быть в тонусе (смеется). Мы сели на велосипеды, и она мне в эту куртку (показывает на свою куртку) положила в карман брызгалку против всевозможных вредных явлений. Ну, например, хулиганов, собак, всяких неприятных инцидентов. Будто дали настоящее оружие, брызнешь — хулиган растворяется в воздухе. Представляете? (смеется). Ну, я положил этот баллончик в карман (вообще не пользуюсь таким, но положил — чего спорить с женой?). Сел на велосипед, покатался и забыл вынуть из кармана куртки. Забыл вообще. Я прошел 2 контроля в аэропорту, имея с собой то, чем можно обрызгать всех борт-проводников и пассажиров. Потом в Минске я прошел второй контроль опять, неся баллончик с собой, даже не в чемоданчике. Им можно было опрыскать половину аэропорта… Прилетел сюда, одел куртку, потому что холодно здесь, думаю: «Что это у меня в кармане?». Вынимаю такую хреновину. «Боже, — думаю, — ничего себе. Хорошо воюют с терроризмом». Если такую хреновину можно привезти в Киев, то, я думаю, записку спрятать мы тоже сможем. Всем спасибо!
Юрий Володарский: «Мы продолжаем сегодняшнее мероприятие. Вторая его часть.
Меня обрадовало несколько моментов. Когда я узнал, что мне предложили вести вечер с Виктором Ерофеевым, меня обрадовало то, что я становлюсь уже специалистом таких вот вечеров Виктора Ерофеева. В мае этого года мы встречались с ним в благословенном городе, где прошлая моя бурная молодость. Я постарался придумать вопросы и темы для сегодняшнего обсуждения, чтобы мы не повторяли тех, которых мы касались там, но это у меня никак не получалось. Вторая моя радость состоит в том, что Виктор с очень огромной исследовательской настойчивостью отвечает на все вопросы. Достаточно мне задать один вопрос, потом Виктор будет 10-15 минут отвечать… Мы разговаривали о причудливых связях, совпадениях, иногда просто абсурдных, часто связанных с другими моментами, которые проходили через всю его жизнь»
Виктор Ерофеев: «Когда я писал этот рассказ, мог ли я представить, что произойдет что-то подобное?! Что вы вообще думаете об этих чертовых событиях?
Я постараюсь не прятаться, а отвечать на ваши вопросы. Вы знаете, об этом рассказе можно написать книгу. Это поразительная история. Он был написан в одном экземпляре, на печатной машинке. Потом я его потерял. И уже смирился с этим. Долго не переживал. Я понимал, что это не то, чтобы… Он у меня выпрыгнул. Как жаба. Но был Новый год, собралась компания…
Найденный кусок смятой бумаги в столе оказался тем самым рассказом, который превратился потом в… (обводит руками зал). Я его разгладил, перепечатал, прочитал среди московских авангардистов. И по реакции понял, что в этом рассказе что-то есть
Однажды мне позвонил один известный критик: «Спасибо вам, Виктор. Вы мне испортили ужин — я прочитал и есть не мог». Я, как молодой и наглый автор, говорю: «Нужно начинать было после ужина». Он мне: «Вы что? Меня б вырвало!»
Когда читаешь этот рассказ, почему-то думаешь, что он не случайный. Потому что что-то такое есть, такое важное… Закономерности. Этот рассказ продолжается. Зоя сделала … выставку. Кстати, я в «Сумасшедшем доме» (обводит зал).
Знакомство с Венедиктом Ерофеевым.
Дело было недалеко от речного вокзала. Я вошел в дом, вызвал лифт. И вдруг кто-то крикнул: «Подождите!» Заходит красивый, высокий. Тоже нажимает 11 этаж. До седьмого этажа едем, не разговаривая. Венедикт Васильевич сказал: «Пришла пора сменить фамилию». С этого началось наше знакомство. На что я сказал ему громко: «Поздно, Веня, поздно». Больше мы не говорили.
Что же касается рассказа, то помимо оперы, помимо фильма Саши Рогожкина, еще существует спектакль украинского (очень сильного) режиссера Андрея Жолдака, который мы сделали, то есть он сделал, а мы привезли в Киев (мы его будем показывать).
И нужно сказать, что мы все живем «с идиотом»: кто с женой, кто с мужем, кто с родителями, кто с начальство, кто еще с кем-то.
[Виктор читает главу из новой книги «Тела»]
Вопрос из зала: «Мне вот сейчас почему-то вспомнились похожие сюжеты: история о том, как благотворительность превращается в кошмар, когда уровень бомжей превышает все мыслимые показатели в Москве, и все это заканчивается чудовищной бойней. И вторая история. Это фильм опять-таки. Там тоже похожий сюжет: когда некое существо захватывает власть и творит всякие ужасы. Были ли у вас какие-то сюжеты, вспоминается и сейчас что-то подобное в литературе, кинематографе или в каких-либо других видах искусства?»
Виктор Ерофеев: «Этот вопрос задает литературовед. Литературоведу кажется, что заимствовать лучше, чем самому написать. А писать и сочинять это гораздо легче, чем заимствовать. Дело в том, что та энергия, которая через тебя идет, она требует какого-то твоего дополнения… У кого-то взять гораздо сложнее, чем эту энергию впитать. Поэтому тут, наоборот, идет отторжение, не хочется быть связанным какими-то текстами… Хотя, с другой стороны, мы понимаем, что в истории человеческой жизни мы имитируем даже систему гримас. Когда вы приедете в Волгоград, вы увидите там замечательные композиции, посвященные Сталинградской битве. Помимо главной композиции Родины-матери вы увидите, как сестра тащит раненых, а у них такие страдальческие гримасы, что кажется, что они только что испытали оргазм. У человека не так много мимических выражений — в этом нет ничего плохого, но и хорошего нет. Поэтому повторения в искусстве — они случаются
А юбилей Ленина. Это был 1970-й год. Ему исполнилось 110. «Молодой» человек с того света. И вся Москва была увешена Лениным. И даже какая-то фабрика выпустила носки с изображением Ленина, ну, в общем… Это есть в рассказе. И некоторые, хорошо знакомые люди приговаривают: «Виктор, спасибо! Мы думали это Достоевский, а это вы написали роман «Идиот». «Конечно, это я, куда ж мне деться».
Вместо заключения
Виктор Ерофеев: «Был у меня творческий вечер в Хайдельберге. Вопрос из зала. Встает немец: «Ваш рассказ, 78-ая страница, третий абзац снизу. Вы употребили слово «кончать». В каком смысле?
С русскими (украинцами, белорусами, россиянами) всегда по-другому. Они всегда задают вопросы о смысле жизни…»
